Дживс, вы — гений! - Страница 2

— Ваша правда, сэр, он никогда не был особенно приятен в общении.

— Если и есть на свете человек, с кем я постараюсь до конца жизни не вступать в беседу, так это как раз этот чертов Глоссоп.

— Забыл доложить вам, сэр, сэр Родерик приходил сегодня утром с визитом.

— Что?!

— Да, сэр.

— Приходил ко мне с визитом?

— Да, сэр.

— После того, что произошло между нами?!

— Да, сэр.

— Ну, знаете!

— Да, сэр. Я уведомил его, что вы еще спите, и он сказал, что придет позже.

Я рассмеялся. Весьма саркастически, это я умею.

— Ах вот как, позже? Ну что ж, если он и в самом деле придет, напустите на него собаку.

— У нас нет собаки, сэр.

— Тогда спуститесь на второй этаж и попросите миссис Тинклер-Мульке одолжить ее шпица. Наносит светские визиты после того скандала в Нью-Йорке! В жизни не слышал о подобной наглости! Дживс, вы слышали когда-нибудь о подобной наглости?

— Не скрою, сэр, в сложившихся обстоятельствах его появление меня весьма удивило.

— Еще бы не удивиться. Это просто черт знает что! Немыслимо! Невероятно! Надо же быть таким толстокожим, настоящий бегемот.

Сейчас я посвящу вас во все перипетии разыгравшихся недавно событий, и, я уверен, вы согласитесь, что мой гнев вполне оправдан. Итак, следуйте за мною.

Месяца три назад, заметив, что моя тетка Агата слишком уж разгорячилась, я счел за благо махнуть ненадолго в Нью-Йорк и переждать там, пока она успокоится. И буквально через несколько дней на вечеринке в «Шерри-Незерленд» я познакомился с Полиной Стоукер.

Я влюбился в нее с первого взгляда. Ее красота свела меня с ума, я был как пьяный.

Помню, вернувшись домой, я спросил у Дживса:

— Дживс, кто был тот парень, который глядел на что-то такое и сравнивал себя с другим парнем, который тоже на что-то глядел? Я учил это стихотворение в школе, но сейчас забыл.

— Думаю, сэр, индивидуум, которого вы имеете в виду, это поэт Китс, он, прочтя Гомера в переводе Чапмена, сравнил свои чувства с радостным волнением отважного Кортеса, который орлиным взором глядел на безбрежные просторы Тихого океана.

— Тихого — вы уверены?

— Да, сэр. А его матросы молча стояли на высоком берегу Дарьена, и в мыслях у них брезжила смутная догадка.

— Ну да, конечно. Теперь вспомнил. Так вот, именно такое волнение я испытал сегодня, когда меня представили мисс Полине Стоукер. Дживс, отгладьте брюки с особой тщательностью. Я нынче с ней ужинаю.

В Нью— Йорке, я всегда замечал, сердечные дела развиваются со скоростью урагана. Наверное, есть что-то такое в тамошнем воздухе. Через две недели я сделал Полине предложение, и она сказала «да». Казалось бы, все прекрасно, я на седьмом небе. Как вы думаете, сколько продолжалось мое счастье? Ровно два дня. Злодейская рука сунула под трансмиссию гаечный ключ, и двигатель заглох.

Злодей, который подкрался со своим гаечным ключом, был не кто иной, как сэр Родерик Глоссоп.

Вы, вероятно, помните, что в моих воспоминаниях довольно часто мелькает имя этого гнусного шарлатана. Башка у него лысая как коленка, густые развесистые брови, выдает себя за маститого специалиста по нервным расстройствам, а на самом деле просто заштатный докторишко из желтого дома, хоть и дорогой; эта болотная чума уже много лет встает у меня на пути, и ни одна наша встреча добром не кончилась.

Вот и сейчас тоже: когда в газетах появились сообщения о моей помолвке, он как раз оказался в Нью-Йорке.

Спрашиваете, зачем он туда приехал? А он регулярно навещал троюродного братца Дж. Уошберна Стоукера, который был его пациентом. Братец Джордж всю свою жизнь только и делал, что отнимал кусок хлеба у вдов и сирот и под старость слегка притомился. Говорить стал темно и бессвязно, ходил же предпочтительно на руках. Сэр Родерик пользовал его уже несколько лет, для чего время от времени срывался в Нью-Йорк и производил инспекцию. На сей раз он прибыл как раз вовремя, чтобы за утренним кофе и яйцом всмятку прочесть о том, что Бертрам Вустер и Полина Стоукер планируют прошествовать к алтарю под «Свадебный марш» Мендельсона. И, как я понимаю, прямо с набитым ртом кинулся к телефону названивать невестиному родителю.

Какие именно слова он говорил Дж. Уошберну, я, конечно, не знаю, но, думаю, сообщил о том, что я некогда был помолвлен с его дочерью Гонорией, а он эту помолвку разорвал, убедившись, что я безнадежный идиот; пересказал, без сомнения, эпизод с кошками и рыбиной в моей спальне, а также эпизод с украденной шляпой, не забыл о моем пристрастии лазать по водосточным трубам, ну, и, надо полагать, дело довершила проткнутая шилом грелка — эта злосчастная история произошла много лет назад, когда он гостил в поместье леди Уикем, а ее дочь Бобби подбила меня на эту авантюру.

Сэр Родерик — близкий друг Дж. Уошберна, к тому же Дж. Уошберн верит ему как господу богу, и потому этот шарлатан без труда убедил папашу, что я не тот идеальный зять, о котором он мечтал. Словом, мое счастье не продлилось и двух дней, меня известили, чтобы я не трудился заказывать полосатые брюки и покупать гардению, потому что моя кандидатура отвергнута.

И вот теперь у этого негодяя хватило наглости явиться с визитом в дом Вустера. Как это понимать, я вас спрашиваю?

Ладно же, он у меня узнает, что такое ледяной прием. Сижу себе, играю на банджо, и вскоре он является. Тем, кто хорошо знает Бертрама Вустера, известно, что он способен вдруг пламенно увлечься чем-то, и уж если увлекся — все, остальной мир для него не существует, он настойчиво добивается своей цели, безжалостный, как автомат. Так случилось и с банджо. После того ужина в «Альгамбре», когда несравненный Бен Блум и его «Шестнадцать балтиморских виртуозов» открыли передо мной прекрасный новый мир и я решил научиться играть на банджо, я прилежно занимаюсь по два часа в день. И сейчас я тоже извлекал из струн вдохновенные звуки, но дверь отворилась, и Дживс впустил в гостиную этого мерзкого шарлатана-психоаналитика, о котором я вам только что рассказывал.